Академик А.П. Деревянко:
"Археологические находки бесценны"

Академик А.П. Деревянко — выдающийся специалист в области археологии и древней истории. Он внес огромный вклад в изучение древнекаменного века Азии и Америки, первоначального заселения человеком Евроазиатского субконтинента, в организацию междисциплинарных исследований стоянок первобытного человека на Алтае, в Монголии и Средней Азии. Им открыты и исследованы сотни первоклассных археологических памятников на территории Северной и Центральной Азии. Среди его учеников, докторов и кандидатов наук, — не только россияне, но и граждане Монголии, Республики Корея, Казахстана.
Содержание работ Анатолия Пантелеевича специалисты знают по 42 авторским и 34 коллективным монографиям, больше чем семистам статей, написанным лично и в соавторстве. Кроме того, благодаря его усилиям вышла уникальная, не имеющая аналогов в мире серия книг «Памятники фольклора народов Сибири и дальнего Востока», создан международный рецензируемый журнал «Археология, этнография и антропология Евразии». Со всем этим заинтересованный читатель всегда может познакомиться. Наше же «демидовское» интервью, начавшееся со страниц биографии лауреата, носило скорее актуальный, чем углубленно-научный характер. Директор Института археологии и этнографии СО РАН, академик-секретарь Отделения историко-филологических наук РАН ответил на вопросы, волнующие не только профессионалов — знатоков далекого прошлого, но и гораздо более широкий круг людей. 

— Уважаемый Анатолий Пантелеевич, вы очень рано сделали свой профессиональный выбор и многого добились в науке. До вас стать академиком в сорок четыре года не удавалось ни одному гуманитарию страны. Как начинался Ваш путь исследователя, археолога? 

— Мое послевоенное детство, прошедшее в Тамбовском районе Амурской области, было непростым, но материальные, бытовые трудности не заглушили мальчишеского любопытства. В школе меня интересовали путешествия, привлекала журналистика. Я писал короткие рассказы, публиковал их в районной газете, участвовал в семинаре молодых литераторов и думал поступать на журналистику. Но журналистов тогда учили в основном в Москве, а жили мы достаточно бедно и поехать туда возможности не было. Поэтому я поступил на историко-филологический факультет Благовещенского педагогического института. И случилось так, что в 1961 году, когда я учился на втором курсе, в Амурскую область приехал выдающийся археолог Алексей Павлович Окладников. Ректорат рекомендовал ему в помощники трех студентов, в том числе меня. Собственно говоря, та первая экспедиция определила мой жизненный путь. Прежде всего поразило, что проходила она в местах, где я родился и вырос. Мальчишкам, молодым людям часто кажется, будто все великое, значимое где-то далеко, «за горами». А тут оказалось — в моей родной области за считанные дни можно обнаружить уникальные памятники древности. Мы побывали в одной из крупнейших средневековых цитаделей — на горе Шапке, что почти на берегу Амура, нашли первое неолитическое поселение Константиновка. Точнее, нашел, конечно, Окладников с нашим скромным участием, но сам факт присутствия при открытии меня потряс. С тех пор каждый сезон мы проводили в экспедициях, причем не только каникулы. Алексей Павлович добивался у ректората разрешения отпускать нас с июня по октябрь. Потом были первые доклады, участие во всесоюзной студенческой конференции в Ленинграде в 1962 году. Тогда же меня перевели на индивидуальный план и разрешили окончить институт не за пять, а за четыре года, после чего я сразу же поступил в аспирантуру в Новосибирск, к Окладникову. Так я попал в молодое, динамично развивающееся Сибирское отделение Академии наук, познакомился с множеством интереснейших людей. Начались самостоятельные исследования и «свои» экспедиции — сначала по Сибири, затем в Монголию, которую я очень полюбил. В 1965 году в 22 года на богатом накопившемся материале я защитил кандидатскую диссертацию. В итоге археология стала смыслом жизни, окончательно определились мои призвание и профессия, которым отдано вот уже больше сорока лет.

— Археология — часть исторической науки, изучающая самые древние периоды жизни человечества. Разумеется, это крайне увлекательно. Но в последнее время не только обыватели, но и государство все чаще задают ученым всех направлений простоватый вопрос: а какова практическая польза от их занятий, есть ли в них прок для нашей сегодняшней жизни?

—  Ну, во-первых, археология, как и любая другая наука, дает новые знания, которые сами по себе ценность. Без археологии все мы знали бы свою историю максимум за период в пять тысяч лет — до тех пор, когда появилась письменность, и то не во всех странах. Огромный пласт информации, касающийся остальных двух миллионов лет, остался бы за пределами наших представлений, и понять, откуда произошел человек, какова реальная динамика развития его культуры, было бы невозможно.    

Во-вторых, в отличие от чисто умозрительных, существует абсолютно материальный аспект наших занятий. Археологию складывают две составляющих: экспедиционные исследования, или раскопки, и лабораторные работы. Конечно, профессиональные экспедиции стоят дорого, они достаточно затратны. Но материал, который оттуда привозится, окупает все расходы. Вот лишь один пример уникальных находок последнего десятилетия. На плато Укок в Южном Забайкалье, на высоте около двух тысяч метров сотрудниками нашего института обнаружен древний погребальный комплекс. Это сотни предметов обихода далеких предков из дерева, кожи, кости. И что самое удивительное — благодаря эффекту искусственной мерзлоты в погребении великолепно сохранились органические материалы — например, ткани, ворс меха. У нас хранятся женская шелковая рубашка, трогательно заштопанная руками хозяйки, две шубы возрастом в две с половиной тысячи лет, масса других раритетов. Подобных экспонатов нет ни в одном музее мира. Для истории культуры они бесценны.               

— И все же мы живем в эпоху рыночных отношений. Можно ли определить реальную стоимость таких вещей и надо ли это делать?

— Оценить можно все, что угодно, но мы этим заниматься не хотим и не будем принципиально. Задача настоящего археолога — найти редкие предметы далекой старины, профессионально раскопать их и сберечь для потомков, для науки, если хотите, умножить национальное, и не только национальное богатство. Никаких других целей у нас нет и не будет. Язык оценок, продаж и огромных прибылей — язык других так называемых специалистов, именуемых «черными» археологами, а попросту говоря, грабителей, которые ищут и раскапывают древности сами, чаще всего делая это малоквалифицированно, варварски, уничтожая археологические объекты. К сожалению, в стране их становится все больше, ведут они себя все более свободно. По нашим данным, подобные раскопки ведутся уже почти в 50 субъектах Российской Федерации, существуют специальные сайты, где эти люди делятся накопленным «опытом», и трудно себе представить, какие сокровища оседают в частных коллекциях, уходят за границу без научных паспортов и добросовестных описаний.      

— То есть получается, что у всех нас воруют историю? И как с этим бороться, возможна ли такая борьба в принципе?

— Возможна и необходима. Уже принят Закон о сохранении культурного наследия народов России, но нужны подзаконные акты, чтобы за его нарушение наступала реальная административная и судебная ответственность. Мы в Академии наук активно участвуем в выработке таких актов. В Совете Федерации прошли совместные слушания по этим проблемам с участием правоохранительных органов, таможенных служб, работников прокуратуры. Совершенно ясно, что одним силовым структурам без квалифицированной поддержки ученых с этим злом не справиться. Так что борьба со всякого рода грабительскими раскопками — также одна из наших прямых задач.

— Существует и другой фронт борьбы за чистоту «исторического» жанра. В последние годы прилавки магазинов буквально наводнили якобы научные сочинения различных авторов с самыми фантастическими реконструкциями прошлого. По-прежнему огромной популярностью, например, пользуется так называемая «новая хронология» академика-математика А.Т. Фоменко и его последователей, где необыкновенно легко сдвигаются целые эпохи, и многолетний труд крупнейших исследователей представляется никчемным. Об этом немало писали, говорили, но люди-то все равно читают и верят, причем люди не самые малообразованные…

— Так называемая «новая хронология» — чистой воды спекуляция, не имеющая никакого научного подтверждения, входящая в противоречие со всеми археологическими, историческими, летописными данными. Она абсолютно абсурдна и основана на подтасовке астрономических и многих других данных. Академик Фоменко — очень хороший математик, по-видимому, неординарная личность. Однако эти его штудии, полностью опровергающие все крупнейшие исторические школы мира, по меньшей мере недобросовестны и ничего, кроме отторжения, не вызывают. Почему он это делает? Не знаю. К сожалению, в последние годы в России пышным цветом расцвела лже- или псевдонаука — не только в области истории, но и в физике, химии, биологии. СМИ, издательства, отдельные люди зарабатывают на сомнительных идеях хорошие деньги. Недаром при президиуме РАН создана специальная комиссия по борьбе с этой напастью. На эту тему неоднократно высказывались крупнейшие ученые — наш сибирский академик Э.П. Кругляков, лауреат Нобелевской премии В.Л. Гинзбург, однако даже их голоса общество не очень-то воспринимает. Получается, как в басне Крылова про кота, который слушает, да ест. И ладно еще, если приходится противостоять малограмотным шарлатанам «со стороны».  Гораздо обидней бороться с авторитетным в своей области специалистом. Увы, в данном случае это делать необходимо.

— …С другой стороны, все говорят об эпохе мультидисциплинарности в науке, о том, что «физики» должны сотрудничать с «лириками», гуманитарии — с «естественниками», и история, археология — не исключение… 

— Археология, особенно ранняя, — одна из самых интегрированных наук. В нашем институте археологии и этнографии СО РАН есть и физики, и математики, и биологи, геологи, и палеоботаники, и палеозоологи. С предметами, обнаруженными на плоскогорье Укок, работают специалисты в области органической, неорганической химии, палеогенетики. У нас вот уже два десятка лет функционирует отдел информатики — один из первых в гуманитарном НИИ. Ведь для археологов самое важное — извлечение максимально объективной информации из огромного количества находок, что без профессионалов-«смежников», современных технологий невозможно. Использование математических моделей для обработки гигантских массивов материалов нам просто необходимо. Однако это не значит, что даже в самую сложную модель можно уместить реальную картину прошлого, о чем математики хорошо знают.  

— Кроме всего прочего, ваш институт является одним из ведущих по изучению важнейшей, особенно в свете последних природных катаклизмов, проблемы глобальных изменений климата. Почему именно археологи за нее взялись и о чем говорят результаты исследований? Действительно ли на планете теплеет и чем это грозит человечеству?           

— Все древние миграции, перемещения человека во многом детерминировались природной обстановкой, палеоэкологией, поэтому их изучение может многое рассказать о климате. К тому же нам очень помогают мультидисцплинарные возможности, о которых мы говорили. Что касается результатов, то они показывают: потепление климата, безусловно, идет. Последнее десятилетие двадцатого века было самым теплым за прошедшее тысячелетие. Есть множество фактов, подтверждающих эту тенденцию. В горах отступают ледники. Саяны и Алтай, например, потеряли более 20 процентов ледникового и снежного покрова. В среднем на планете уже потеплело на 0,6 градуса, а в отдельных регионах на 1–1,5. Другое дело, что такие процессы происходили на Земле и раньше, отмечена определенная цикличность потеплений и похолоданий. Были периоды значительного ледникового покрова, были — очень теплые. Последнее крупное потепление, так называемое «Казанцевское межледниковье», отмечено 90–110 тысяч лет назад. Наши археологические объекты свидетельствуют: в Сибири было теплее на 6–8 градусов, здесь росли широколиственные леса, орешник. Насколько нынешний цикл будет ускоряться и как именно он пойдет, точно сказать трудно, есть разные прогнозы и модели. Но если на планете потеплеет на 2–3 градуса, это грозит очень серьезными последствиями для человечества — сокращением вечной мерзлоты, подъемом уровня мирового океана. Чтобы избежать катастроф, надо продолжать изучать историю климата.              

—  Присужденная вам научная Демидовская премия — и изначальная, XIX века, и нынешняя, возрожденная в конце XX — награда по происхождению уральская, имя ее основателя впрямую связано с богатой историей региона. Есть ли у вас какие-то отношения с Уралом, Екатеринбургом в частности — творческие, человеческие?               

— У нас очень хорошие отношения с уральскими археологами, уральским краем. Ряд уральских ученых защищали в нашем институте кандидатские, докторские диссертации. Один из моих ближайших коллег Валерий Трофимович Петрин, к сожалению, рано ушедший из жизни, работал на Южном Урале, открыл там знаменитую Игнатьевскую пещеру с уникальными петроглифами, о которой написал книгу, изданную за рубежом.                    

 Тесные рабочие контакты — с этнографами Института истории и археологии УрО РАН. Недавно на заседании отделения историко-филологических наук РАН наш сотрудник Аркадий Викторович Бауло делал доклад о результатах совместных работ с профессором Натальей Викторовной Федоровой из ИИиА на Севере Урала и в Тюменской области, где найдены редчайшие предметы быта XI–XII веков иранского происхождения. Наш институт сотрудничает с уральскими коллегами по самым разным направлениям, у нас есть общие программы, общие гранты. Так что связи с «демидовской» землей, ее людьми, прошлым сибиряки не теряли никогда…

 
Вел беседу Андрей ПОНИЗОВКИН