|
Об истоках и эволюции романтизма |
|
Романтизм: истоки, метафизика, эволюция /
Коллектив авторов. Екатеринбург: УрО РАН, 2006. ISBN 5–7691–1709–5.
Монография, подготовленная кафедрой философии Института философии и права
Уральского отделения РАН (ответственный редактор — Ю.И. Мирошников),
представляет собой значительное явление в российской историко-философской
мысли начала XXI века. Фактически речь идет о пересмотре традиционной для
советской историко-философской науки, для интерпретации культуры, искусства,
литературы «линейной» концепции исторического процесса как последовательной
смены «формаций», «стилей» и т.п.
Исследование романтизма ставит важную проблему философии как искусства,
внутреннего родства философии и искусства. Будучи самосознанием культуры,
теоретической формой мировоззрения, философия несводима к познанию, отнюдь
не тождественна теоретической форме познания — науке. В исследовании Д.В.
Анкина «Пролегомены к семиотике философии» (Екатеринбург, 2003) выявляются
два ряда архетипов философствования: метаязыковые и коммотативные. Философия
обращена к науке как метаязыку и к литературе (мифу, истории и т.п.) как к
гиперконнотации.
Следует приветствовать оба направления коллективных публикаций кафедры
философии — по философии науки («Новые идеи в социокультурной динамике
науки») и по философствованию романтического типа (кроме рецензируемой
монографии, см. также «Феномен «Шинели» Н.В. Гоголя в свете философского
миросозерцания писателя», Екатеринбург, 2002).
Заявленные в коллективной монографии три аспекта проблемы романтизма
рассмотрены в ней по-разному. Об истоках упоминается, «метафизические
основы» подвергаются анализу, есть и попытка обобщения; эволюция дана в
общем очерке, сопровождаемом отдельными «мазками», в основном по фигурам
русских романтиков различных поколений и эпох. Наиболее концептуальными
разделами все же оказались: предисловие, главы 1 и 2 части I и глава 2 части
II. Особое внимание привлекает вывод на стр. 22: «В романтизме органически
переплетаются рефлексивные метафизические основы (платонизм, христианская
доктрина) и мистическое чувство непосредственной связи человека с абсолютом,
с одной стороны, и с этническим и природным целым, с другой».
Представляется, что здесь улавливается очень важный момент сращенности,
синкретизма, характерный для романтизма как типа философствования. Это
значительно более глубокое проникновение в специфику романтизма, чем
декларируемая на стр. 9 принадлежность данного мировоззрения к единой для
новоевропейского общества парадигме антропоцентризма или субъективизма с
оговоркой о специфическом для романтиков понимании человеческого субъекта
как творящей личности.
С нашей точки зрения, наиболее адекватным выражением специфики романтизма
как миростроения, особого типа культуры, в основе которого — уникальное
сплетение судеб, породившее «техногенную» цивилизацию Запада, могло бы стать
понимание его как культуроцентризма.
Романтизм — движение «против» осуществлявшегося просветителями как
идеологами новой цивилизации «переоценки ценностей», реакция творцов
культуры, связанных с той традицией, которую «ломала» техногенная
цивилизация. Они попытались противопоставить становящемуся социоцентризму
культуроцентристский синтез.
Если понимать социум как определенного рода связь, систему отношений между
людьми по поводу совместной деятельности, то это предполагает обретенное
отношениями прагматического характера, несводимость их к межличностным
связям эмоционально окрашенного типа. Социум как система разделенного труда
формируется еще в рамках древних цивилизаций. Вероятно все же, что разрыв
между сообществом, основанным на единстве культуры («мы»), принадлежащим к
этническому ряду, и социумом («оно»), становится ощутимым лишь в
новоевропейской цивилизации с возрастанием удельного веса «овеществленных»
отношений в мире человека. Одними из первых ощутили этот разрыв романтики.
Их «индивидуализм» — отчужденность от толпы, совокупности людей, связанных
имперсональными отношениями. Это одиночество деятелей культуры, от которой
общество отошло, отказалось, которую оно судит с точки зрения ее
функциональной непригодности.
Не случайно именно романтики впервые употребили термин «философия культуры»,
тематизировали для философии ту реальность, которая прежде ускользала от
взора философов, как ускользает от взгляда оконное стекло, через которое мы
видим двор, улицу, деревья, облака.
Культура, являясь по своей сути миростроением, способом «относиться» к миру,
есть то, в чем «срастаются» человек и мир. Она — способность творить мир
значений, смыслов, символов, присущая человеку как субъекту; она —
специфически человеческий способ деятельности; наконец, она — сотворенная
человеком сторона реальности. К тому же культура сочетает в себе личностный
и надличностный аспекты продуцирования смыслов и их символического
воплощения, что особенно отчетливо видно в языке. Таким образом,
культуроцентризм имеет тенденцию к синкретизму, к «вбиранию» в себя
определенных вариантов антропоцентризма, этноцентризма, но также и
натурализма (космоцентризма) и теоцентризма. Но все эти позиции в рамках
культуроцентризма оказываются «снятыми» (в гегелевском смысле).
Конечно, новый подход к романтизму, заявленный в коллективной монографии,
нуждается в дальнейшем обосновании и развертывании. Положено начало. Будем
надеяться, что продолжение последует. Коллективу авторов под силу углубить и
расширить заявленную концепцию. Тема романтизма неисчерпаема. К примеру, его
называли «неовикианством» (Б. Кроче), разработкой идей Джамбатисты Вико;
причисляют к философскому романтизму таких мыслителей, как Фихте, Шеллинг,
Гегель, В.Гумбольт; говорят о «неоромантизме» философов экзистенциалистского
типа и т.д. Раз возникнув, романтизм превратился в один из «вечноживущих»
архетипов философствования.
|
