Памяти попечителя

…Бывают имена, которые уже при жизни становятся символами. К их числу, вне всяких сомнений, принадлежит имя Александра Исаевича Солженицина, об уходе которого глубоко скорбит весь мир. При всей разнице оценок его творчества, дискуссионности выступлений (а нужна ли вообще литература не обсуждаемая?) о нем с полным основанием пишут и говорят как о символе гуманизма, верности идеалам нравственности, гражданской и писательской честности, не квасного, но деятельного патриотизма. К этим высоким эпитетам позволю себе добавить, что Александр Исаевич был и остается образцом попечителя — в самом широком смысле этого слова, идущего от «попечение» — «забота, наблюдение, связанные с ответственностью за кого-либо, что-либо» (Словарь русского языка АН СССР, 1959). А вот — из составленного Солженицыным «Русского словаря языкового расширения» («Наука», 1990): «попечительный — радетельный, ревностный». Он испытывал ответственность, радел буквально за все, от самых глубоких разломов отечественной истории до частных судеб. Причем ответственность эта носила отнюдь не только общегуманитарный, просветительский и публицистический характер. Не все, наверное, знают, что Солженицын оказывал совершенно конкретную помощь многим своим сотоварищам по ГУЛАГу — особенно тем, кого советское государство сначала кинуло за решетку, заставив работать в своих интересах, а потом фактически бросило, лишив как исторической родины, так и элементарных средств к существованию. Мне об этом известно не понаслышке. В нашем семейном архиве бережно хранится тетрадка с рукописью мемуаров моего дяди Павла Ивановича Жукова, написанных по просьбе Александра Исаевича. В 1937 году молодой инженер Жуков был осужден по доносу и попал в «шарашку», где вместе с будущими академиками Королевым, Глушко и другими знаменитыми конструкторами создавал авиационные двигатели. В 1946 году в Рыбинской тюрьме он встретил Солженицына, а потом его по этапу отправили в Караганду «поднимать» казахстанские просторы. В постперестроечное время, когда стало «можно», Жуков отправил Солженицыну в Вермонт дружескую весточку и очень скоро получил ответ: «Дорогой Павел Иванович! Я Вас отлично помню… Непременно напишите воспоминания…. Сердечные пожелания Вам и Вашей семье». Воспоминания были написаны, отредактированы и опубликованы (см. «Вестник УрО РАН. Наука, общество, человек», 2001, №1; «Наука и жизнь», 2006, № 9,10,) гонорар отправлен автору. А кроме того, с некоторых пор в Караганду, где после распада Советского Союза пенсионеры Жуковы оказались на грани выживания, регулярно стали приходить денежные переводы с адресом отправителя «Фонд Солженицина».
 

Конечно, мало кто лучше Александра Исаевича знал: в мире есть ценности гораздо дороже денег. Но он понимал также: без денег сохранять человеческое достоинство совсем непросто — особенно тем, кто столько пережил. Это лишь один скромный пример высокого попечительства, а ведь таких были тысячи.
 

Еще, о чем особенно уместно вспомнить в нашей газете, Александр Исаевич был академиком РАН. Его избрали в Академию в 1997 году, без лишних бюрократических проволочек, «по совокупности» заслуг. На самом деле, вряд ли это добавило славы и авторитета лауреату Нобелевской премии, всемирно известному писателю. Но это делает честь Академии, потому что принадлежность к ней изначально предполагает дар попечительства, озабоченности и ответственности не только на своем участке науки, но и в масштабах своей страны, всей планеты. Не говоря уже о том, что историку, филологу Солженицину равных найти трудно.
 

…Сегодня, когда писателя уже нет, нам, живым, остается радеть за сохранение памяти о нем. Чтобы как минимум, не дай Бог, ГУЛАГ не повторился, ученые и поэты никогда не оказывались больше на лесоповалах и в шарашках, а как максимум (если подобное возможно…) — чтобы человечество научилось жить и мыслить, как он. Или хотя бы внимательней слушать своих мудрецов…
 

Андрей ПОНИЗОВКИН
 

На фото С. НОВИКОВА — портрет А.И. Солженицына, сделанный во время Общего собрания РАН весной 2000 года.