Академик В.Л. Макаров: "Экономика знаний - не прихоть учёных"

 
 

Академик В.Л. Макаров — ученый мирового уровня в области математической экономики, один из создателей математического и компьютерного инструментария для исследования социально-экономических процессов, автор более 250 научных работ, в том числе 10 монографий. Под руководством Валерия Леонидовича сложилась научная школа, силами которой в 1999 году построена первая вычислимая модель российской экономики (RUSEC). Им выдвинут ряд интересных идей по моделированию научно-технического прогресса и анализа его влияния на экономический рост. Академик Макаров создал новое направление в отечественной экономической науке — экономику знаний, организовал первую в стране кафедру по этой дисциплине в Государственном университете управления. Основное место его работы — Центральный экономико-математический институт Российской Академии наук, который он возглавляет с 1985 года. В 2002–2008 годах исполнял обязанности академика-секретаря Отделения общественных наук РАН. А начинал свой жизненный и творческий путь Валерий Леонидович в Новосибирске, где сложились его профессиональные интересы.


 



 

Академик Валерий Леонидович Макаров. Фото С. Новикова.    — Школьником я почему-то хотел стать философом, — рассказывает он. — Читал Маркса, Фейербаха, Каутского, пытался — Канта, хотя почти ничего не понимал. И в один прекрасный день я подумал: что же это за профессия такая — философ? Чем, собственно, я буду заниматься? И — выбрал наиболее близкую, как мне казалось, к философии конкретную область — экономику. Поехал поступать в Московский государственный экономический институт — МГЭИ.

    — Теперь, кажется, такого вуза нет?

    — Я окончил его в 1960 году, а в 1964-м его закрыли — точнее, слили с будущей академией имени Плеханова. Это был последний указ, подписанный Никитой Сергеевичем Хрущевым перед отправкой его «на заслуженный отдых». Хотя институт был очень интересный, и, думаю, доставлял партийному руководству немало хлопот. С одной стороны, у нас преподавали разные знаменитости, министры, в том числе — известные государственные деятели Шепилов, Сабуров, иногда сам Молотов. С другой стороны — там учились дети этих министров, московская «золотая молодежь», искавшая свободы во всех ее формах — порой на грани уголовного кодекса. Студенты активно реагировали на происходящее в политике, в 1956 году, во время венгерских событий, выступали в защиту мятежных венгров. То есть атмосфера была живая, «оттепельная», все бурлило, все было ново, интересно. Из института вышли многие мои выдающиеся коллеги — например, наш курс окончил академик Гранберг. А после учебы я вернулся в Новосибирск, где начал работать в Институте экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения АН СССР.
 

— Не хотелось остаться в Москве, в атмосфере «переднего края»?
 

— Остаться меня всячески агитировали, было даже конкретное место — отдел эффективности капитальных вложений Института экономики АН СССР. Но так случилось, что перед распределением к нам в МГЭИ приехал Герман Александрович Пруденский, организовывавший экономическую науку в разворачивавшемся Сибирском отделении. Он так красочно рассказывал о грандиозных замыслах, об открывающихся перспективах в новом Академгородке, что я сказал своим московским «сватам»: извините, но возвращаюсь на родину. Они даже немного обиделись…
 

— Это был тот самый Пруденский — член-корреспондент АН, который начинал свою карьеру в Свердловске и о котором на Урале до сих пор хранят добрую память?
 

— Именно так. И он оказался прав: по части «переднего края» я ничего не потерял. Для своего времени Сибирский институт экономики был одним из самых передовых в стране, достаточно назвать имена лидеров коллектива: после Пруденского его возглавлял академик Аганбегян, потом — Гранберг, много лет в нем проработала Татьяна Ивановна Заславская… Там я приобрел первый опыт отношения к тому, что теперь называют инновациями. Мой руководитель по фамилии Кулешов изобрел прибор, способный определить, сколько времени заводской станок реально работает, а сколько простаивает. Моей , как молодого сотрудника, задачей было ходить по новосибирским предприятиям и предлагать внедрить «ноу-хау». Отчетливо помню: почти везде реакция руководства была отрицательной: «Зачем нам эти новшества? Обойдемся без них…».
 

Правда, задержался я там недолго. Уже через год перешел в Институт математики Сибирского отделения.
 

— В МГЭИ давали еще и профессиональное математическое образование?
 

— Конечно, нет. Но математика интересовала меня всегда. В студенчестве я посещал лекции выдающегося ученого Петра Сергеевича Новикова по математической логике. Занятия в «основном» вузе прогуливал постоянно, а туда ходил с железной регулярностью. То есть определенная подготовка была, и, собственно говоря, это единственное, чему я тогда как следует научился…
 

И вот в 1961 году случилось событие, изменившее всю мою дальнейшую научную жизнь. В новосибирский Академгородок приехал знаменитый математик и экономист Леонид Витальевич Канторович, будущий нобелевский лауреат, работы которого я читал и который был моим кумиром. Но приехал он не к нам, а в Институт математики, к возглавлявшему его академику С.Л. Соболеву. Я набрался смелости, сам позвонил Леониду Витальевичу и напросился на работу. К моему восторгу Канторович сказал: «Приходи». Однако Пруденский отпускать меня не хотел, разыгрался настоящий скандал. В сердцах я даже угрожал отрубить себе руку, если меня не отпустят. В конце концов, благодаря поддержке Канторовича, перевод состоялся, и я проработал в Институте математики почти двадцать лет, «дорос» до первого заместителя Соболева. Кандидатскую защитил по экономике, а вот докторскую — уже по математике. Кстати, сейчас этот институт возглавляет мой родной брат, академик Юрий Ершов.
 

— В итоге вот уже много лет вы ведете исследования на стыке математики и экономики, по оценкам специалистов — исследования мирового класса, последнее время занимаетесь компьютерными экономическими моделями. Если можно, в самых общих чертах: что это такое?
 

— Мы работаем в русле нового и довольно модного направления, возникшего благодаря развитию компьютеризации. Это — построение искусственных обществ (сокращенно — ИО), — моделей, на которых можно проводить компьютерные эксперименты, чтобы прогнозировать развитие событий по разным сценариям. В искусственном обществе присутствуют все основные компоненты «естественного»: люди, природная среда, ресурсы, и главные отношения в нем — экономические. Впервые такие модели начали создавать в Институте сложности в Санта-Фе на юге США под руководством знаменитого физика, автора теории кварков, нобелевского лауреата Мюррея Гелл-Манна. Предмет наших занятий — вычислимые экономические модели — неотъемлемая часть ИО. От традиционных математических задач, даже самых сложных, они отличаются непредсказуемостью результата. Если в «чистой» математике, независимо от сложности доказательств, заранее известна конечная цель, то в нашем случае, запуская эксперимент, мы не знаем, к чему он приведет. Это всегда загадка.
 

Что касается мирового класса наших работ — вопрос спорный. Материалы двух международных конгрессов по моделированию социальных процессов в искусственных обществах (первый прошел в Японии, в Киото, второй в США, в Университете Джорж–Мэйсона под Вашингтоном) показывают: лидеры в этой области — американцы, прежде всего за счет неизмеримо лучшей технической оснащенности. Мы работаем на обычных ПК, они — на суперкомпьютерах, поэтому их модели более содержательны. Для сравнения: в наших моделях используется до 10 тысяч так называемых агентов — участников (они могут быть самыми разными), у них — миллионы. Чтобы «сгладить» разницу, приходится искать всякие хитрые термины — «группы», «представители агентов». Перейти на суперкомпьютеры трудно прежде всего из-за отсутствия программного обеспечения, техники распараллеливания процессов. Тем не менее и нам удается получать любопытные и практически полезные результаты в разных областях.
 

— А именно?
 

— Ну, например, мы занимались наболевшей проблемой автомобильных пробок в Москве. Заложили в модель основные транспортные потоки, «запустили» на карту города, рассмотрели варианты их изменения.
 

Так вот наши эксперименты показали, что строительство дополнительной окружной автотрассы, которое многие предлагают, ничего не изменит. Гораздо эффективней строить радиальные скоростные дороги без светофоров. А еще разумней идти по пути объединения всех видов транспорта — наземного и подземного — в единую систему, как это сделано в Париже, других крупных городах мира. Еще одна наша идея — применять экономические меры: установить на каждый автомобиль устройство, определяющее, сколько он ездит по Москве, и за превышение лимита ввести плату.
 

— Подобные рекомендации пора иметь и Екатеринбургу, и другим мегаполисам страны. Но, при всей актуальности проблемы, это все-таки частность, одно из приложений фундаментальных разработок. Насколько полезны подобные модели для решения общегосударственных, общепланетарных задач?
 

— Современное общество, экономика настолько сложны, что их уже невозможно объяснить только словами, нужны другие инструменты. Компьютерное моделирование — один из таких инструментов, позволяющих не просто рассказать, но и показать, как может развиваться та или иная ситуация, построив нечто подобное. Те же философы, «чистые» экономисты, социологи объясняют мир, происходящие в нем события с помощью логических аргументов, неких понятий. У нас другой метод: мы строим вариант мира, его «сектора» в движении и наблюдаем, как он меняется в зависимости от заложенных нами параметров. Простой пример: можно предсказать, что если государство начнет печатать больше денег, будет расти инфляция, а можно с помощью модели посмотреть, как именно она будет расти, к каким приведет последствиям. Это наглядней, убедительней, вариативней, хотя и не отменяет необходимости других видов аналитической работы. Такие «картинки» можно построить практически по каждой экономической, политической, любой другой проблеме. Они не только поднимают на новый уровень собственно науку, но и все шире используются в реальной практике. Не случайно при органах управления, в том числе на самом высоком уровне, все чаще организуются так называемые ситуационные центры, или ситуационные комнаты, где руководители имеют возможность «проигрывать» последствия принимаемых решений. Такой центр есть в нашем ФСБ, создается при Минэкономразвития. А впервые на планете подобной комнатой пользовался в начале шестидесятых министр обороны США Мак-Намара — на случай вероятной ядерной войны с СССР. И очень может быть, что именно она помогла тогда принять спасительное для человечества решение…
 

Академик Валерий Леонидович Макаров. Фото С. Новикова.

 

— Валерий Леонидович, одна из ваших главных заслуг — введение в оборот отечественной науки понятия «экономика знаний». Каким образом ее нужно строить? Сколько и каких знаний нужно обществу для нормального развития?
 

— На этот счет существуют разные точки зрения. Но в целом наши расчеты показывают: если государство реально отдает приоритет науке и образованию, вкладывает в них свои основные средства — первые два-три года оно получает снижение всех экономических показателей. Ясно, что если больше давать одним, надо забирать у других. Зато потом происходит существенное прибавление «по всем статьям»: значительно возрастает производительность труда, уменьшается энергоемкость производства и так далее, и тому подобное. Конечно, этот срок может быть несколько больше, несколько меньше, но основное правило действует железно: сравнительно короткий период потерь, «затягивания поясов», затем — резкий рывок вперед.
 

Есть и другие расчеты, скорее виртуальные, не имеющие под собой статистических данных, но не менее интересные и качественные. Если разделить население на три категории: «ученых» — производителей знаний, «учителей», их передающих, и потребителей, возникает вопрос — каково должно быть их численное соотношение, чтобы общество нормально развивалось? Наши модельные эксперименты показывают: «ученых» нужно порядка десяти процентов. Тогда темпы роста знаний, их использование становятся оптимальными. При этом известно, что креативных, творческих людей в мире не больше шести процентов…
 

— Как же быть, чем покрывать недостачу?
 

— Повторюсь: речь идет о моделях, ситуациях вымышленных, но достаточно сложных и живущих по определенным правилам, основанным на законах не только экономики, но и социологии, психологии. Когда в искусственном обществе появляется новый агент, он появляется со своими параметрами, в том числе с таким важным, как горизонт видения. Если этот горизонт позволяет видеть бесконечно далеко — возникает одна ситуация, а если, как говориться, не дальше своего носа — совершенно другая. Такими параметрами можно «играть», менять их — конечно, в определенных рамках. Возможно, благодаря этому удастся приблизить картину к реальным шести процентам с позитивным результатом.
 

— А сколько должно быть «учителей», потребителей?
 

— «Учителей» в два раза больше — по двое на каждого «ученого». Все остальные — то есть семьдесят процентов — потребители. Но тут опять же все не так просто, есть проблема определений. В разных странах понятие «ученый» определяется по-разному. Наше определение — очень широкое, либеральное. При нашей методике подсчета и в СССР было фантастическое количество ученых — больше миллиона, и в современной России, если не ошибаюсь, где-то под восемьсот тысяч, то есть по этому показателю мы занимаем второе-третье место в мире. Если же считать возьмутся японцы или американцы — у них получатся совершенно другие цифры.
 

…В любом случае, строить экономику знаний, то есть такую экономику, в которой знания играют решающую роль, а их производство — главный источник роста, необходимо, это не прихоть интеллектуалов, а парадигма мирового развития. И главное на этом пути для России, о чем я неоднократно говорил — надо убеждать людей, что богатство в мозгах, а не в недрах. В нашем народе очень уж сильна уверенность — мы богатая страна, потому что у нас полно нефти, газа, пресной воды, наконец. Надо разъяснять: мы не будем жить достойно, пока не научимся продавать произведенные нами знания…
 


Беседу вел Андрей ПОНИЗОВКИН
Фото С. НОВИКОВА
 



 

НАУКА УРАЛА
Газета Уральского отделения Российской академии наук
Февраль 2009 г. № 04 (988)

10.02.09

 Рейтинг ресурсов