|
 В
начале октября, незадолго до 30-летия нашей газеты, в издательстве
«Уральское литературное агентство» вышла новая книга стихов Евгении
Извариной «Времени родник». Совпадение, как принято выражаться,
символическое — ведь почти половину истории «НУ» автор, известный уральский
поэт, член Союза российских писателей публикуется на ее страницах, а
последние восемь лет трудится в штате редакции, ведет ее постоянную рубрику
«Пен-клуб». Так что сборник этот можно считать своего рода творческим
отчетом в том числе и перед нашим читателем, хотя в поэтическом лексиконе, в
отличие от газетного, слово «отчет» выглядит чужеродным. Впрочем, вряд ли
здесь место для бесконечной дискуссии о том, что такое язык поэзии, чем
отличается он от «обыденного» и каково его предназначение. Важно, что он
живет, активно развивается и постоянно приносит замечательные открытия, чему
подтверждение — новая книга. Предлагая читателю подборку стихов из нее, мы
желаем Жене новых творческих удач и еще — понимания, причем не только среди
собратьев по перу.
Редакция «НУ»
* * *
Приморозило с верхов
мураву соболью.
Не читай моих стихов,
просто — будь собою.
Эту гордость можно брать
голыми руками.
Не клянись не умирать,
просто — стань стихами.
* * *
Господь ли в серебре
причаливал к холму
давая прикурить неведомо кому
всё чтобы кто-то мог
грустить невыносимо
и медленный дымок
в долину относило
а тот себе сидел
поникнув головой
а мимо шли домой
с работы полевой
похожие слова
как в сумерках китайцы
и горькая трава
переплетала пальцы
* * *
Звезда сгибала воды колесом.
Звезда сбивала с курса корабли.
И каждый видел
свой счастливый сон,
но многие очнуться не могли,
дрожа, как отраженья,
при словах
«Господь свободен,
а не терпелив»…
Одна Звезда стояла в головах
у всех пересекающих пролив.
Не столько дальний,
сколько добрый путь.
Терпимо — десятина или треть.
За леер было страшно
заглянуть,
пока не стало не на что смотреть.
«Зелёная лампа»
Есть рассказ:
…шинельного сукна
сумерки, и шельму Бог не метит.
Человек и лампа у окна.
Человек уходит — лампа светит
в никуда,
вернее — никому,
мимо, как проектор в кинозале.
…На Урале,
в Питере,
в Крыму
жил писатель:
лучшим бы назвали,
только растащить не удалось
по филологическим брошюрам
мошкары и крепких папирос
пепел под зелёным абажуром.
* * *
Мы пишем золотом и глиной,
и рвётся почерк на свободу,
чтобы каймой неопалимой
бумага обегала воду
и букву обнимала звуком,
покуда Альфу и Омегу
мы пишем медью и мазутом
по электрическому снегу —
забыв, чем были и казались,
когда стояли у порога
и верили, что не касаясь —
бумага огибает Бога…
* * *
Любимое на доли не деля,
в неоперённые ключицы
короткая волна небытия
к нам круглосуточно стучится.
И кажется:
чуть дольше продержись
в обиженных и непохожих —
забудут всех,
и только нашу жизнь
на длинную волну положат.
* * *
Из этих рук не тяжела
любая чаша.
…Коль жива —
кому-то более нужна,
кому-то более должна,
но забываю обо всех,
когда полжизни сгоряча
отдам (и отдаю) за смех
и плач у этого плеча.
* * *
Шиповник на холме,
как на волне,
разворошённый ветром
не вполне;
шиповник в соснах —
солью рассыпной
и на траве —
обветренной копной;
шмелиный зной до золотого дна,
одна надежда (плохо, что одна):
мол, поосядет поселковый дым —
накроет флагом бело-голубым
шиповник,
павший в пламенном бою
на край обрыва
в молодость мою…
* * *
чтобы не стала вещью
музыка от сохи
ветки наотмашь хлещут
сильные как стихи
спорящие кто больше
палку перегибал
ладно
не буду
больно же
рифмами по губам
* * *
На склоне сентября пусть поезд мне приснится —
где книгу отложил
и папиросных нив
прохладные страницы
листает пассажир:
бездумно, или как —
не важно, лишь бы кто-то
виднелся за окном,
и лесополоса,
к нему вполоборота,
как будто ни о ком —
грустила бы о нём…
Пусть я сойду чуть раньше
по склону сентября,
умолкнув не по лжи —
а он поедет дальше,
по правде говоря.
* * *
Сергею Гандлевскому
клуб незнаменитых капитанов
секция ходьбы туды-сюды
рук не вынимая из карманов
глаз не отрывая от воды
осень и зима весна и лето
чебуреки мойва алыча
сколько этих песен перепето
все они кончались ча-ча-ча
синее предзимье подземелье
аварийный выход хоть куда
лёгкий трёп тяжёлое похмелье
не о море — море ерунда
за ухом без спроса папироса
в привокзальном сквере воробьи
серые как шпалы под колёса
дембельского поезда любви
* * *
Не навсегда дожди отморосили.
Не навсегда
трава сошла с тропы.
Без слов понятно,
почему в России
заснеженные нежности скупы.
Без слов берут
и за руку, и в долю,
без слов целуют —
как снимают швы
то с родников,
сокрытых под водою,
то со стихов,
что людям не нужны.
* * *
Эта нависающая слякоть,
эти тупиковые пути —
чтобы неба нам не переплакать,
поля невзначай не перейти.
Видишь, всё устроено толково,
алфавитом вложено в ладонь:
выпуклое поле Куликово
и заката вогнутый огонь.
* * *
Платить за надежду судьбой
то лести, то власти,
и только всецело с тобой —
не рваться на части.
Писать на листве,
на песке,
на сводках погоды,
но лишь на твоём языке
быть словом свободы…
* * *
По наводке выводка вороньего
краем глаза скверик примечай,
где не глубже эха похоронена
хорошо забытая печаль.
На финтах фигурного катания
пьяному не нужен чародей:
море,
небо,
волны понимания —
всё, что остаётся от людей:
Если мы и впрямь
чего-то стоили,
поплывут и дальше корабли
хорошо рассказанной истории,
как попало прожитой любви.
г. Екатеринбург
|