Наш семейный космос

Разумеется, первый выход на околоземную орбиту Юрия Гагарина, произошедший ровно полвека назад, — событие эпохального, общепланетарного масштаба, но не только. На самом деле, если вдуматься, для многих из нас, теперь уже бывших советских людей, это еще и глубоко личный, семейный праздник, по значимости, возможно, сравнимый с великим Днем Победы. Ведь с космическим проектом связаны конкретные биографии наших близких, он повлиял на их судьбы, а следовательно, на судьбы следующих поколений, то есть реально вошел в нашу кровь, или, выражаясь по-научному, стал частью генетического кода. Во всяком случае, нашей семьи это касается совершенно точно, и наступивший Год космонавтики — хороший повод вспомнить об этом. Надеюсь, небесполезно для читателей…
 

Начну с того, что сам я родился меньше чем через месяц после 12 апреля 1961 года, то есть являюсь практически ровесником знаменитого «Поехали!». Конечно, это можно было бы считать простым совпадением, если бы не одно обстоятельство: как стало известно позже, многие жители моего родного города, суперзасекреченного тогда Свердловска-44 (ныне Новоуральска), родители моих друзей, одноклассников, как и тысячи их коллег в закрытых городах, работали по «космическим» программам. Мои же родители, отец-учитель и мама-врач, направленные туда по распределению учить и лечить их потомство, там познакомились, стали мужем и женой, появились мы с братом. Получается, что без атомного и космического проектов этого бы не случилось…
 

Еще позднее, уже на волне перестройки и гласности оказалось, что живущий в Казахстане муж моей тети Нины, прекрасный инженер Павел Иванович Жуков, по доносу осужденный в 1937 году, отбывал срок в одной спецтюрьме с великими авиакосмическими конструкторами Королевым, Глушко, Туполевым, Петляковым, Мясищевым. Всех их собрали под конвой, чтобы ничего не мешало им трудиться над новыми типами реактивных двигателей. Правда, некоторых, в том числе Королева и Глушко, освободили «досрочно», а вот дядя Паша выполнял свой конструкторский долг в неволе десять лет, от звонка до звонка. Воистину тернист был путь к звездам! После войны Жукова сослали в Караганду, в 1956 реабилитировали, академик Глушко не раз приглашал его на работу в Москву, в космическое КБ, но Павел Иванович уже полностью погрузился в освоение карагандинского угольного бассейна — его профессиональный уровень годился для любых задач.
 

Чувствовал ли он себя причастным к «гагаринскому прорыву»? Будучи человеком сдержанным, абсолютно не склонным к пафосу, об этом он никогда не высказывался, но за судьбы отечественной космонавтики переживал определенно. Хорошо помню наш телефонный разговор в середине девяностых. «По радио передают, что Россия задолжала Казахстану арендную плату за Байконур, — сказал тогда дядя Паша. — Как такое может быть? Ведь должен же восторжествовать здравый смысл!»
 

Он верил в этот смысл до конца своих дней, поскольку принадлежал к поколению воистину космической убежденности…
 

Наконец, был в нашей семье человек, много и тесно работавший, друживший со многими знаменитыми космонавтами и не исключено — отдавший за нашу космонавтику жизнь, и о нем стоит рассказать более подробно. Увы, сам я своего двоюродного дядю Николая Григорьевича Жуланова никогда не видел — он жил в Москве и умер, когда мне было двенадцать лет. Но я так много слышал о нем, что с детства считал едва ли не самым близким после родителей родственником, которым очень гордился. Еще бы, в нашем доме на видном месте хранилась фотография дяди Коли в форме подполковника рядом с самим Гагариным! Для тех, кто уже не помнит, — в те годы не только знакомство, но и мимолетная встреча с Юрием Алексеевичем делала человека героем, особенно в глазах мальчишек. А дядя Коля был им на самом деле. Вот его краткая биография, присланная мне сыном Николая Григорьевича, моим братом Александром.
 

«Со студенческой скамьи отец добровольцем ушел на фронт, разведчиком прошел войну от Сталинграда до Праги. Потом, получив диплом военного переводчика (немецкий, английский и несколько других языков), остался в кадрах Вооруженных сил, последние годы служил в ГДР, в Дрездене, где участвовал в организации визитов космонавтов Б.Б. Егорова, П.И. Беляева, с которым у него сложились дружеские отношения. Уйдя в отставку, с 1970 года работал в Центральном комитете ДОСААФ (Добровольного общества содействия армии, авиации и флоту) заместителем начальника отдела международных связей. Именно тогда главным направлением его работы стали авиация и космос. В качестве переводчика участвовал во многих международных спортивных соревнованиях, как организатор и переводчик — в конференциях и советах ФАИ, международной федерации, задачи которой — развитие спортивной авиации и космонавтики во всем мире, регистрация мировых авиационных и космических рекордов, вручение международных наград».
 

Конечно, это была прежде всего авиационно-космическая политика, в которой случалось всякое — каждая страна пыталась «перетянуть» очередной рекорд на себя, а к СССР, его реальным достижениям отношение было далеко не всегда объективным. И подполковник Жуланов достойно защищал интересы своей страны, применяя весь свой дипломатический талант, обаяние, о которых говорили все, кто его знал. Именно он отстоял для советских летчиков и космонавтов ряд серьезных международных наград, в том числе самую высшую в ФАИ Золотую авиационную медаль.
 

Увы, закончились эти поездки, как и некоторые космические полеты, трагически.
 

Из воспоминаний Александра Жуланова: «Обычно на конференции и рабочие встречи ФАИ отец ездил с Иваном Никитовичем Кожедубом, легендарным летчиком, трижды Героем Советского Союза. Как правило, в делегацию входил кто-то из космонавтов. В 1974 году Генеральная конференция ФАИ проходила в Сиднее (Австралия). 30 октября в автомобиль, в котором ехал Кожедуб, космонавт В.В. Лебедев и отец, на полной скорости врезалась другая машина. Шофер — настоящий ас — чудом вывернул руль, избежав лобового столкновения. Пострадал только отец, сильно ударившись головой о лобовое стекло. Отец считал, что эта авария не была случайной.
 

Отлежаться ему удалось только один день — делегация не могла остаться без переводчика. Через год это стало причиной летального инсульта».
 

Так в 55 лет ушел из жизни наш дядя Коля, боевой разведчик, вернувшийся с войны без единой царапины…
 

К счастью, перед этим была большая работа, красивые встречи, дружба с американскими астронавтами, коллегами из других стран и, конечно же, с нашими героями космоса — Юрием Гагариным, Германом Титовым, Виталием Севастьяновым, Виктором Горбатко, многими другими. Не каждому выпадает такое. Уверен, что никогда не публиковавшийся фотоархив Жулановых, часть которого вы видите на этих страницах, интересен и нужен не только узкому семейному кругу. Ведь это — наша общая история. Непростая, не столь красивая, как в пропагандистском варианте не такого уж далекого прошлого — зато достойная. Если не повторения, то продолжения…
 

Андрей ПОНИЗОВКИН
 

Александр Жуланов: «…И все же самое яркое впечатление — от встречи с Гагариным. Мне — шесть лет. После парада на Красной Площади отец подводит меня с сестрой к невысокому человеку, которого я тут же узнал — как только он улыбнулся. Я не помню, о чем он говорил со мной (с сестрой он говорил дольше). Но память о том, что я видел Гагарина, беседовал с ним — одно из самых дорогих моих воспоминаний».              

Слева — Н.Г. Жуланов, справа — Ю.А. Гагарин.
 

Автограф космоновта В.В. Горбатко
 

Космонавт П.Р. Попович (слева) и Н.Г. Жуланов, 1968 г
 

Александр Жуланов: «К Джеймсу Ловеллу, командиру Апполлона-13, отец относился с огромным уважением. Тогда еще не был снят известный фильм, но я хорошо запомнил папин рассказ об этой экспедиции: о взрыве на корабле, утечке кислорода, о том, как астронавтам приходилось беречь каждый глоток воздуха, заставляя себя спать и почти не дышать».              

Автограф Джеймса Ловелла
 

1962 г., Дворец Съездов. Делегация ЦК ВЛКСМ. В центре — Юрий Гагарин и Герман Титов, слева внизу — Н.Г. Жуланов