Наука в вузе: немецкий опыт

Минувшим летом, точнее, в летнем семестре, который длится в европейских вузах с конца апреля по середину августа, зав. лабораторией нестехиометрических соединений Института химии твердого тела УрО РАН член-корреспондент А.А. Ремпель побывал в роли заведующего кафедрой технической физики на факультете естественных наук университета Эрлангена-Нюрнберга. Пожалуй, это первый подобный опыт для ученого из Уральского отделения, поэтому мы попросили Андрея Андреевича поделиться впечатлениями.


 

— Что такое приглашенный докладчик или приглашенный лектор — известно. А что такое приглашенный заведующий?
 

— Мне предложили возглавить кафедру в переходный период: срок полномочий моего предшественника истек, а новый постоянный заведующий еще не был избран. В Германии существует незыблемое правило: когда заведующему кафедрой исполняется 65 лет, он обязан уйти на пенсию. По достижении пенсионного возраста ученый не получает из бюджета ни копейки. Это жесткое условие, зато оно позволяет продвигаться научной молодежи и не зацикливаться на «старом» направлении исследований. Заведующего избирает комиссия, сформированная деканом факультета, и затем утверждает ректор. Предшественник не имеет права выдвигать кандидатуры и участвовать в выборах.
 

Вообще преемственность не приветствуется, воспринимается как келейность, семейственность. Молодой ученый не может получить место в том университете, который его вырастил. Но зато легко найдет его в другом, поскольку все университеты связаны тесным сотрудничеством. Наука делается дипломниками, аспирантами и постдоками (т.е. защитившими докторскую диссертацию), а зав. кафедрой (обязательно профессор) — организатор этого процесса. Докторами обычно становятся в 28–30 лет. Если до 40 лет ты не получил кафедру, т.е. не стал профессором, то выбываешь из научной сферы, уходишь в промышленность или в венчурную фирму. При выборах профессора обращают внимание прежде всего на индекс Хирша — показатель цитируемости работ ученого. Как уже говорилось, предпочтение отдается человеку со стороны. Он придет со свежими идеями, откроет новое научное направление. Вряд ли изберут ученого, не имеющего опыта работы за рубежом. При прочих равных параметрах преимущества имеют женщины. Но дама в свою очередь может проиграть инвалиду.
 

Вновь избранный заведующий как правило увольняет всех сотрудников кафедры, оставляя только технический персонал, и набирает новую команду. Ни для кого это не новость и не шок — ученые работают по контрактам, не превышающим 5 лет. В Европе все измеряется пятилетиями — и срок контракта, и длительность проекта.
 

В период моего руководства я выполнял все функции заведующего и обладал всеми полномочиями: принимал решения, распределял деньги, подписывал командировки. Я имел возможность взять на это время в штат кафедры троих сотрудников ИХТТ — кандидатов наук Альбину Валееву, Андрея Вороха, а также Станислава Садовникова, и пригласить на практику студентов УГТУ-УПИ Максима Костенко и Ариадну Лемке. Кстати, состав большинства кафедр интернациональный. На нашей кафедре, помимо немцев, были русские и китайцы — тоже очень грамотные специалисты.
 

Сегодня кандидатура «законного» заведующего кафедрой технической физики в университете Эрлангена-Нюрнберга уже известна, ему около 40, и он сможет заведовать 25 лет, до наступления пенсионного возраста. Так что традиции и преемственность в определенной форме существуют.
 

— Как проходит учебный процесс в университетах Германии и в Эрлангене-Нюрнберге в частности?
 

— По масштабу этот университет можно сравнить с УГТУ-УПИ или УрГУ – там 25 тысяч студентов, представлены практически все естественно-научные специальности. Обучение по сути бесплатное (при подаче документов взимается 100 евро), учиться можно 5-7 лет. В европейских университетах нет понятия «сессия» в нашем смысле, т.е. обязательных экзаменов по окончании семестра. Можно, прослушав курс, сдать экзамен сразу, а можно через год. Вообще обязательных мероприятий немного, а специальные курсы каждый студент выбирает сам. Если к преподавателю никто не записался, то у него могут возникнуть проблемы. Профессора стремятся «заманить» студентов на свои лекции или на выполнение дипломной работы.
 

Преподаватели несут очень большую учебную нагрузку и одновременно занимаются научными исследованиями. Работают буквально с утра до вечера шесть дней в неделю, включая субботу. Жизнь на кафедрах затихает только часам к 10 вечера. Студенты, дипломники допускаются к работе на самом сложном оборудовании. Немцы проводят эксперимент очень тщательно, досконально, не занимаются фантазерством, пишут статьи на основе только самых надежных результатов, причем исследования стараются проводить в разных научных центрах: одно свойство изучается, например, в Берлине, другое может исследоваться в Гренобле.
 

Далеко не все научные направления получают финансирование. Ежегодно Немецкое исследовательское общество (DFG) из множества предложений выбирает 10 прорывных программ, которые будут поддерживаться.
 

— А какой курс лекций читали в Эрланегене-Нюрнберге вы?
 

— На Западе меня считают специалистом по нанокерамике. Я читал полный курс лекций «Физико-химические свойства нанокерамики». Кроме того сделал доклад на коллоквиуме по квантовым точкам для техники и медицины, собравший около 100 человек. Квантовые точки — это наночастицы полупроводниковых веществ, например, халькогенидов тяжелых металлов. Они представляют интерес для химиков, поскольку их непросто синтезировать, для физиков — поскольку проявляют новые квантовые свойства благодаря размерному эффекту. Но особенно они интересны сегодня для биологов и медиков, так как позволяют визуализировать процессы, которые происходят в клетках живых организмов. С помощью квантовых точек можно проводить диагностику на вирусные инфекции и онкологию, использовать их для адресной доставки лекарств. Кроме того, квантовые точки начинают играть большую роль в технике, например, в лазерах нового поколения.
 

— Чем было отмечено ваше пребывание на посту профессора ?
 

— Один из сотрудников кафедры — доктор Томас Зайлер (Thomas Seyller) — стал куратором прорывной программы DFG по графену (это моноатомная плоскость углерода со структурой графита). Кстати, у истоков экспериментального синтеза графена стояли русские ученые, и это признается во всем мире. На графен сейчас возлагаются очень большие надежды в связи с дальнейшей миниатюризацией электроники. В ближайшие 5 лет на финансирование этой программы будет выделено более 100 млн евро. Назначение куратором такой программы — это признание достижений как самого ученого, так и кафедры, где он работает. У Зайлера очень высокий индекс цитирования. Только одна его статья в «Science» за три года процитирована около 500 раз.
 

За время моего заведования кафедрой мы выиграли конкурс на проведение экспериментальных исследований на синхротроне в Триесте. Синхротрон — это уникальное оборудование, которое, в частности, позволяет измерять кинетику химической реакции в течение первых миллисекунд от ее начала благодаря высокому качеству рентгеновского излучения и автоматическому смешиванию исходных компонентов с большой точностью дозировки в реальном масштабе времени.
 

Вместе с профессором Андреасом Магерлем нам удалось развить русско-немецкое сотрудничество в области исследования наноматериалов и провести передвижную летнюю школу по синхротронам и исследовательским центрам Германии (подробно см. «НУ» №21).
 

— Как, по-вашему, коллеги оценили вас в качестве заведующего кафедрой?
 

— Эта должность сама по себе весьма престижна. Автоматически все сотрудники профессора уважают. Истинное отношение я почувствовал в последний день, когда на заключительной встрече мне подарили книгу и пригласили приезжать еще. По словам немецких коллег, мой стиль руководства очень демократичен. Вообще в Германии уважительно относятся к российским ученым и к российской науке.
 

— Во всем мире наука становится все более технологичной, нацеленной на результат. Германия — не исключение?
 

— Нет, конечно. Действительно, государство, поддерживая фундаментальную науку, требует от ученых конкретных разработок. Как это ни грустно, места для собственно научного творчества остается все меньше. Если еще недавно творческая часть нашей деятельности составляла 50%, то сегодня — не более 10, а остальное — решение технических вопросов. Говорят, объем сделанного наукой так велик, что теперь нужно прежде всего эти наработки внедрять. Да, это так. И все же для меня научная статья — это роман, где происходит увлекательное действие. Мне интересны игра мысли, ход возникновения новых теорий, как впрочем, любому настоящему ученому, в какой бы точке земного шара он ни работал.
 

Беседу вела
Е. ПОНИЗОВКИНА