ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА: МАКРО- И МИКРОИСТОРИЧЕСКИЕ ИЗМЕРЕНИЯ ЭТНИЧНОСТИ

Окончание. Начало в предыдущем номере.
Исполняя свою юношескую мечту, в 1885 г. Б. Мункачи побывал в экспедиции вместе с молодыми удмуртами, учившимися в Казанской инородческой учительской семинарии. Вторично он приехал в удмуртские земли десять лет спустя, проверяя и перепроверяя свои полевые записи. В одном из рапортов в Венгерскую академию наук он писал: «С восторженным интересом следит венгерский взор за Востоком Европы, за теми краями, где забрезжила заря его национального бытия и где легенды древнего времени приобрели крылья. Посещение прежней родины и оторвавшихся братьев и сестер прельщает наши пылкие души, как волшебная картина, через многие столетия, и идея древнейшей истории как самая главная притягательная сила сказывалась в тех научных командировках новейшего времени, цель которых была одна — изучение родственных народов и языков».
Прошло еще двадцать лет, и он встретился с удмуртами вновь. Сам Мункачи описал встречу так: «Волнение величайшей степени отразилось на их лицах. Я приветствовал их по-удмуртски “Зеч на-а!?” (Как себя чувствуете), на что мне ответили: «Зеч!» (Хорошо!)». Настроение немного спало от нашей шумной речи. «Ребята, не бойтесь, — говорю, — ничего плохого с вами не будет!» — «Солдат не боится», — прозвучал ответ одного из удмуртов. Затем я усадил их на скамью и начал с ними говорить. Рассказал им, как в молодости ездил на их родину и кто был тогда моими помощниками — мастерами удмуртского языка; расспросил, не знают ли они их. Затем показал свои удмуртские издания и прочитал из народно-поэтических собраний одну сказку и одну песню. Это произвело на удмуртов хорошее впечатление, они стали держаться уверенно, заявив, что тоже знают такие песни и сказки и готовы их рассказать». Около двух лет, с весны 1915 до раннего лета 1917 г. продолжалась работа Б. Мункачи с военнопленными-удмуртами, многие из которых стали его личными друзьями.
Оставленные Б. Мункачи и его учениками описания методики «лагерной научной работы» сопровождались кое-где заметками о быте российских военнопленных в лагерях стран Четверного союза. Так разыскания привели нас в фонды Национального архива, Военного архива и музея и Этнографического музея Венгрии. Благодаря желанию коллег из этих учреждений помочь нашим поискам были получены ранее не известные сведения об условиях лагерного быта, распорядке дня, принципах учета, принудительных работах и системе наказаний военнопленных. Вместе с тем нам хотелось реально найти то место, где находился «полумифический» Эстергомский лагерь. У нас была только фотография лагеря, сделанная в 1916 г., и приблизительное описание его местоположения по данным почтовой карточки пленного русского офицера. Идя по тексту, мы нашли развалины этого, как выяснилось, колоссального архитектурного проекта. Огромный заброшенный пустырь у подножия горы Киш-Штража, казалось, еще хранил следы присутствия десятков тысяч людей, сто лет назад построивших и заселивших его. По данным венгерского военного учета, в этом лагере в 1915–1916 гг. единовременно находилось от 40 до 50 тыс. военнопленных стран Антанты.
Изучая эстергомские записи Б. Мункачи, мы отметили тот факт, что он часто вывозил своих удмуртских информантов в Будапешт и даже устроил нескольких из них на работу на газовую станцию, чтобы они могли беспрепятственно приходить на студию звукозаписи. Это было открытие! Дальнейшая работа была связана с выявлением фонографических записей пленных солдат, сделанных в годы войны, по инициативе Венгерской академии наук и Прусской комиссии по культурному наследию. Фольклорно-этнографические тексты, записанные на восковые валики венгерскими учеными под руководством Б. Мункачи австрийским музыковедом Р. Лахом, немецкими собирателями К. Штумпфом и Э. Леви, сейчас хранятся в фонограммархивах Австрийской академии наук, в Берлинском этнологическом музее и Лаут-архиве университета им. А. Гумбольдта в Берлине, составляя «золотой фонд» современного финно-угроведения.
Предварительная переписка и научная поездка членов исследовательской группы в Вену и Берлин привели к заключению договора между УИИЯЛ УрО РАН и Венским фонограммархивом, имеющим одной из целей совместную подготовку и издание в 2016 г. CD-диска с записями и комментариями. В созданной ранее при поддержке Британской библиотеки специализированной лаборатории дигитализации звукового контента УИИЯЛ УрО РАН уже идет оцифровочная работа. Подготовлен прототип CD «Первая мировая война в текстах и песнях: записи удмуртских военнопленных 1915–1917 гг. из собраний Венского и Берлинского фонограммархивов» с фонозаписями, нотировкой, фотографиями и комментариями.
Работа с материалами военнопленных открыла еще один совершенно неожиданный аспект темы. В фондо-хранилище Этнографического музея Венгрии мы нашли коллекцию вещей, сделанных военнопленными русской армии, в основном в Эстергомском лагере. Каково было наше удивление, когда мы увидели эти вещи «вживую» — это были детские игрушки! В музей же их передали люди, которые, как оказалось, работали с пленными как этнопсихологи — это были венгерские ученики Зигмунда Фрейда. В частности, Г. Рохейм и Ш. Ференци, переехавшие затем в США и ставшие звездами психоанализа первой величины, изучали дегуманизирующий эффект войны — насилие, создававшее тяжелые стрессовые состояния, душевные заболевания у тех солдат, которые сами подвергались смертельной опасности и были свидетелями страданий, смерти союзников и противников. Война и последовавшие за ней события (революции, политический и экономический кризисы) стали причинами дальнейших коллективных травм и кризисов масс.
К счастью, любая война кончается. После приходит время оценок и самооценок. Для многих народов Европы Первая мировая война стала временем консолидации и роста этнической идентичности, когда на смену империям пришли национальные государства и федерации. В этом отношении небезынтересен был и «финно-угорский опыт». Венгрия, Финляндия и Эстония добились суверенитета, пройдя через кровь внутренних войн. Причем со всех сторон гражданского противостояния лидерами выступали вчерашние фронтовики. В этой истории наиболее известными были имена русского генерала и этнографа К. Маннергейма, создавшего современную Финляндскую Республику, австро-венгерского адмирала М. Хорти, чья власть в независимой Венгрии стала нарицательной. Известен и подполковник русской армии И. Лайдонер, во главе эстонских ополченцев изгнавший из Прибалтики немецкий ландвер и местных большевиков.
Открытием проекта стала история 12-й роты Глазовского запасного полка. Когда летом 1917 г. начался развал императорской армии, сопровождавшийся падением дисциплины, винными погромами и грабежами местного населения, в этом подразделении центром силы стала рота, целиком состоявшая из солдат и офицеров-удмуртов. Они не допустили распада своей части. Многих солдат «12-й роты» позже мы увидим в числе участников антибольшевистского Ижевско-Воткинского восстания и одноименной дивизии Колчаковской армии, ушедшей затем в Харбин и частично переселившейся в Сан-Франциско; а также — и среди лидеров возникшей в 1920 г. Вотской автономной области РСФСР. Наверное, неслучайно ее идеологом и главой правительства был прошедший все тяготы Западного фронта военный врач Трофим Кузьмич Борисов, более нам известный как Трокай Борисов — репрессированный удмуртский лингвист и этнограф.
Но это уже другая история…

А.Е. ЗАГРЕБИН, доктор исторических наук, директор
УИИЯЛ УрО РАН,
г. Ижевск
На фото: слева внизу —
архивное фото Эстергомского лагеря 1916 г. и современный вид местности, 2014;
вверху — плакат первой мировой войны; справа вверху — автор в фондах Венгерского этнографического музея, Будапешт.